[PervertWilly-fx]

Название: маленькая стерва
Автор: Извращенец Вилли
Фандом: SHINee
Жанр: AU
Пейринг: джонгтэ
Рейтинг: R
Размещение: с разрешения.
От автора: у меня все очень плохо с названиями
у меня все очень плохо с описаниями
у меня все очень плохо со связующим материалом.

если кто-то еще не видел /вдруг/ этого великолепного блядства, то вы _обязаны_ посмотреть. www.youtube.com/watch?v=tqAeMlgDOQI
оригинал песни Seo Taiji – Internet War. собственно, настоятельно рекомендую под нее и читать, ею тут все пропитано.

Ли Тэмин вырос в атмосфере "тебе все можно" – родители не особо любили друг друга, зато очень любили сына. Не намного больше, чем работу, зато сполна возмещали отсутствие внимания деньгами. Он всегда получал, чего хотел, будь то сладости или игрушки; так было и в пять, и в пятнадцать, так осталось и по сей день. С одной только разницей, что к двадцати годам машинки перестали быть игрушечными, а излюбленные сладенькие булочки приобрели переносный смысл.

Университетская жизнь в своем первозданном виде скучна, как полное собрание Толстого в оригинале, если ее не приправлять чем-либо самостоятельно. Кто-то спит на парах, кто-то втыкается в телефон и думает, что делает это незаметно, кто-то не посещает занятия вовсе, находя себе дела поинтересней. Ли Тэмин понимает, что «корочка» не будет в его жизни лишней, да и студенчество, если организовать его правильно, станет самым занимательным периодом в жизни. Он подходит к вопросу простенько, но с фантазией – обзаводится новыми пассиями. Внешность, состоятельность родителей и положение семьи в обществе, умение держаться – все тому способствует. Не имеет большого значения, будь это девушка или парень, главное, чтоб интересно.

Ким Джонхен – он как коллекционное издание супер популярного комикса. Все хотят хотя бы посмотреть, заполучить пытаются многие, реально удается это единицам. Не мудрено, вокалист и лицо восходящего, все набирающего известность местного рок-бэнда – очень лакомый кусочек. Откровенно пышущий сексуальностью, широкоплечий и подтянутый, рельеф на стройном теле не способна скрыть даже ткань одежды, да он и не прячет своей шикарной фигуры. Крепкий и красивый обладатель гипнотизирующего голоса и взрывной энергетики – Джонг моментально становится новой целью Тэмина, безнадежно вытеснив всех остальных, как только появляется в университете на месяц позже положенного.

Джонхен подходит к стойке микрофона, крепко обхватывает ее и улыбается уголком рта – каждое движение его пропитано откровенной сексуальностью, а ведь он даже не начал еще говорить, не то, что петь. Репертуар у ребят незатейливый, но звучит отлично, многолюдная толпа синхронно колышется в ритм, повинуясь высокому голосу необычного тембра, будто Джонг заклинатель какой. Ему так неприкрыто нравится происходящее, на подвижном лице калейдоскопом мелькают эмоции. Он хмурится, он улыбается, он рычит в микрофон и ловит кайф от того, что делает.

Тэмин жадно вбирает обстановку, почти не шевелится, завороженно глядя на сцену блестящими глазами. Джонга, такого живого и энергичного, хочется заполучить настолько, что зубы сводит. Он дожидается, пока звезда местного разлива распрощается с публикой, приведет себя в порядок и выйдет в люди обычным Ким Джонхеном. Одетый в косую кожанку, немного остывший и поправивший волосы, Джонг выглядит все так же отлично, не отказывает явно нетрезвой девице в автографе на груди, чуть покачивая головой во время росписи – маркер-то перманентный, не носить теперь кому-то открытых футболок ближайшие недели.

Тэмин здесь известен не намного меньше, чем Джонг, хоть не поет и не раздевается на сцене. На самом деле, он недурно играет на рояле, но об этом вообще никто не знает, зато кто угодно скажет, что обнаружить Тэ раздетым не такая уж и трудная задача. Потому, вполне уверенный в своих силах, Тэмин не считает нужным представляться, когда подходит к Джонхену, расслабленно облокачивается о стойку.

- Что нынче пьют настоящие мужчины? Бурбон? Джин? Водка? – говорит он негромко, но совершенно точно слышно. Сложно не услышать шепот на ухо, настолько близкий, что пухлые губы задевают мочку уха с массивной серьгой. Никто еще ни разу не устоял перед этой его мнимой покорностью и покладистостью.

Джонг смотрит, иронично изогнув брови, будто хочет сказать что-то вроде «ну конечно, тебе-то откуда знать, мальчик», но, улыбнувшись в уголок губ, снова лишь качает головой, отвечая:

- Не интересует, - серьга-коготь серебристо поблескивает в неверном свете клуба.

Не то что бы Джонхену были чужды случайные связи, в конце концов, разве не это один из пунктов, ради которого стоит становиться рок-звездой. Тэмин выглядит аккуратной красивой куколкой, в этой его мечтательной улыбочке, но кажется Джонгу больно уж пользованным. Да и нет никакого желания становиться очередным пунктом в списке, напротив которого просто поставят галочку.

Он берет приторно сладкий дайкири и идет к парню у противоположного конца барной стойки. Этот другой парень, обладатель пафосной укладки и губок бантиком, смотрит на окружающих, как на говно, но принимает цветастый коктейль со вкусом сахарной комы, а Джонг ему обаятельно улыбается. Тэмин сжимает руки в кулаки, стиснув зубы, чтоб не придушить этими руками манерную диву, к которой ушла его цель. Впервые ему так грубо отказали.

ххх

Новость о том, что Ли Тэмина бескомпромиссно отшили, да еще не кто-нибудь, а сам Блинг, разносится со скоростью птичьего гриппа, становится топ-темой для сплетен и обсуждений. От злости трясет и сводит челюсти – Тэ никак не может оставить подобное без внимания.

Спустя неделю мелких подлянок, унять разъедающее негодование никак не удается. Джонг никоим образом не реагирует ни на прямые оскорбления, ни на тонкие подъебки, ни на прикрытые подставы. Его веселая невозмутимость бесит лишь еще больше, собственное бессилие выводит из себя, но придумать ничего лучше, чем просто пойти на очередной концерт, Тэмин не может.

Правда, идея для очередной маленькой гадости рождается сразу по входу в клуб – парень, к которому в прошлый раз ушел Блинг, сидит снова на том же месте, потягивая очередной коктейль, даже по виду похожий на сахарный диабет. Заказав бокал голубой лагуны, Тэмин подходит к нему, очаровательно улыбаясь, и завязывает разговор. Кибом оказывается весьма приятным человеком, несмотря на внешнюю высокомерность, охотно общается, смеется и, в конце концов, соглашается принять коктейль в угощение. Он говорит, что они с Джонгом друзья уже черт знает сколько лет. В это даже охотно верится, да вот только Джонхен, в аккурат появившийся рядом, смотрит тяжело и хмурится. Получается, за своего обожаемого друга он беспокоится больше, чем за себя, всем своим видом источая враждебность и совет убраться подальше. Он кладет руку Кибому на плечо, сжимает в защитном жесте, на Тэмина же глядя с явным неодобрением и недоброжелательностью.

Едкая злость травит сознание, и Тэ, ни мгновенья не колеблясь, опрокидывает неоново-синюю жидкость на белоснежную кибомову рубашку, глядя прямо в глаза Джонгу и не прекращая все так же мило улыбаться. Естественно, он извиняется. Естественно, в его извинениях нет и намека на сожаление. Ки так очевидно растерян и расстроен, пытаясь протереть яркое уродливое пятно на груди, что стало бы жалко, будь Тэмин способен на сочувствие.

Зато Джонхен кажется не на шутку разозленным. Тэмин купается в лучах внимания, которого так долго добивался, совершенно забив на характер этого внимания. Джонг хватает его за руку, источая волны ярости, тянет за угол и бросает на стену, схватив за грудки.

- Еще хотя раз увижу тебя рядом с Бомом… - его голос рыком клокочет в горле. Небрежный смешок выбешивает только больше, Джонхен прикладывает ненавистного парня еще раз о стену хорошенько, в попытках стереть раздражающую улыбку с пухлых губ, но их перебивает Онью, наконец нашедший пропажу-вокалиста, сообщением, что им пора готовиться, к выходу на сцену осталось всего ничего.

Злость, так и не получившая выхода, прикипает к ребрам, кристаллизируется и царапает нежное нутро. Но ничего не поделать, приходится отпустить зарвавшегося мальчишку и уйти, пережевывая внутренний пожар.

На сцену Джонхен выходит полуобнаженным, в одних только белых облегающих штанах. Фанатки захлебываются восторженным писком, никто, в общем-то, и не против. Только Тэмин понимает, в чем, собственно, суть, злым взглядом отмечая переодетого в футболку, которая на него чуть велика и висит, Кибома. Онью стучит по тарелке трижды, отмеряя ритм и отдавая сигнал гитаристу. Минхо цепляет пальцами струны, разрезая воздух перепадами аккордов.

Джонхен стоит на сцене и пышет жаром – кожа на обнаженном туловище лоснится и блестит, полностью влажная, пот местами собирается каплями и срывается по точеному телу, огибая линии, оглаживая четкие мышцы. У него безумием горят распахнутые глаза, ничего не видя перед собой. Все полтора часа, которые они выступают, он безуспешно пытается переварить собственный скопившийся гнев.

На первых же тяжелых аккордах заключительной песни, Джонг начинает танцевать, как невменяемый. Он дергает ногами и задирает руки, сгибает колени, ударяя воздух, наклоняется и вертит головой, трясет растрепанными волосами. Он двигается коротко и быстро, резко до остановок пульса, зараженный собственной музыкой. К началу партии у него уже сбито дыхание, он орет в микрофон и срывается. В этом грубом гроуле нельзя распознать голоса, никто бы не сказал, услышав его сейчас впервые, что этот человек может красиво петь. И тем не менее, зал мгновенно перенимает его энергетику, сотрясаясь под низкий гитарный бой, агрессия, словно чума, захватывает повально и моментально, прорываясь под кожу и поражая центральную нервную систему, несется ураганом по венам, преображаясь, подрывает зал в воздух. Сейчас здесь нет никого отдельного – это цельное месиво из людей, где все как один, наполненные тяжелым звучанием чистой ярости, взбитые вместе, воедино, и чудище это создано одним человеком, что извивается на сцене, дикими, хаотичными движениями влечет толпу за собой. Скованные наручниками запястья только подчеркивают его лютую неудержимость.

Воздух так насыщен возбуждением, что оно собирается комками в горле, липко оседает на кожу. Адреналин наливается каплями и бурлит, неуловимо осязаемый. Тэмина кроет ко всем чертям, пронзает до жил, звуки плавят каждую клетку его тела, вибрация пронизывает каждое нервное окончание, вскипая жгучим сумасшествием. Он крупно дрожит и пытается словить взгляд затопленных черными зрачками глаз, что получается, когда Джонхен рушится на колени прямо на сцене, не переставая лить слова в микрофон. Теперь Блинг смотрит только на него, с силой ударяя кулаком о потертый паркет сцены, наклоняется, практически касаясь пола мокрыми волосами, и уже от одного этого Тэмину кажется, что он чувствует накатывающие волны оргазма. Плохо контролируя, что делает, ведомый будто по наитию, он в два прыжка взбирается на сцену, отбирая микрофон у бэк-вокалиста, и начинает зачитывать строки, которые сам уже успел выучить, которые звучат у него в голове голосом Джонга, но передаются в колонки его собственным.

Толпа начинает бесноваться пуще прежнего и это просто нечто невообразимое – они визжат от восторга сотнями голосов, оглушающе, так, что стало бы страшно, будь им двоим сейчас хоть какое-то дело до окружающих. Сбитые воедино люди, вплавленные друг в друга первичными инстинктами, готовы разодрать исполнителей в пыль, лишь бы урвать себе хоть крупицу того, что дарит такой чистый, пронзительный восторг.

Джонхен задирает голову и кричит в микрофон. Хрипло, громко, с надрывом. Зажмурив глаза, пока не начинает драть горло. Кончики пальцев подрагивают от разъедающей изнутри энергии, он резко разворачивается и широкими, хищными шагами направляется к тому, на ком сейчас сконцентрировалось все его внимание, все его эмоции. К тому, кто тоже отравляет весь объем помещения своим голосом.

Тэмин взмок, он еле дышит словами в микрофон, хочется содрать с себя черную рубашку с блестящей брошью-крестом на воротнике. На густо накрашенных глазах потекла подводка, делая взгляд еще более тяжелым и темным. Конечности ломит от предвкушения, когда он замечает, что Джонг идет в его сторону, Тэ шагает ему навстречу, не задумываясь, пока они не врезаются друг в друга волнами разных течений чуть правее центра сцены. Разгоряченный Джонхен обдает жгучим жаром, отбирая себе следующую строку и выплевывая ее в дрожащие густыми басами динамики. Тэмин выше него на полголовы, и это так невыносимо бесит, что Джонг порывисто сжимает в кулак выжженные волосы, хватает их на затылке и резко дергает назад, заставляя сделаться хоть немного ниже. Они стоят так близко, что Тэ мажет носом по скуле, настолько острой, о нее будто можно порезаться, в безвольном подчинении запрокидывая голову. Джонхен смотрит в полуприкрытые глаза, широко распахнув собственные, горит взглядом и заставляет полыхать вместе с ним. Тэмин мимолетно облизывает пересохшие губы, быстро высунув язычок и спрятав обратно, в слабых попытках запихнуть в легкие хоть немного воздуха, пытается схватиться за руку, чтоб удержать равновесие, но ему не позволяют, с хлопком отмахнувшись. Закончив свою партию, Джонг еще сильнее оттягивает чужие волосы, отводя парня на шаг дальше от себя, ибо стоять с ним рядом невыносимо – слишком велика животная тяга.

Тэмин охотно принимает эстафету и выпрямляется, начиная петь, но тут же наклоняется к Джонгу, на этот раз еще ближе, соприкасается с ним лбами и смотрит прямо в глаза, обхватив ладонью крепкую шею. Его движения плавные и тягучие, пусть и вмещаются всего в несколько секунд. Отправляя торопливые слова в толпу, он ведет рукой по твердой грудной мышце под скользкой кожей, сперва раскрытой ладонью, затем вспарывает ее короткими ногтями. Тонкие царапины быстро вспухают и наливаются ярким цветом, пока Тэмин продолжает вести пальцами вниз, по подтянутому животу, задевая кончиками каждый четкий кубик пресса. Движение тормозит массивная пряжка ремня (даже она ничуть не холодит сейчас), за которую Тэмин неосознанно цепляется и притягивает к себе чужие бедра. Джонг с силой вжимается в него пахом, затягивая пожирающим взглядом, до неприличного тесно и душно. Хочется потереться о его бедро, но на это совсем нет времени, их все еще тянет за собой раздирающая музыка, никак не позволяя бросить ее. Они отходят друг от друга на несколько шагов и тяжело колышутся в такт мелодии.

Джонхен давно перестал контролировать собственные действия, он просто поддается всем этим немыслимым порывам и под конец хватает оголенное закатанными рукавами запястье, пристегивает к нему свободно болтающийся наручник и, развернувшись спиной к зрителям, вздергивает их руки вверх. Толпа визжит так громко, что полопались бы все окна, будь они в андерграунд клубе. Сейчас их откровенно обожают, ими восхищаются, их вожделеют. Настолько, что это реально опасно. Тэмин, не привыкший к такого рода и такого масштаба вниманию, стоит, совершенно ошалевший, пытается наглотаться кислорода и остановить блуждающий взгляд. Взмыленный Джонг уходит со сцены, даже не попрощавшись, ему хочется просто смыться отсюда. И тем самым уводит за собой прикованного к нему парня.

- Я… - на губах Тэмина расцветает нездоровая, ненормальная улыбка. Он сам не знает, что хочет сказать – да может, вовсе ничего и не хочет, просто нужно хоть как-то выплеснуть наружу все беснующееся внутри.

В этом ему успешно помогает Джонхен – с силой вмяв младшего в стену, накрывает его всем разгоряченным телом, жестко впивается в его губы до ржавого вкуса на сплетенных языках. Он вжимает Тэмина в себя, не закрывая мутных глаз, в которых зрачки будто обернулись черными дырами, нещадно затягивая в себя. Тэмин откровенно стонет, подчиненный и обезволенный, соскальзывает руками с мокрой кожи, но все равно продолжает цепляться за рельефные плечи. Он никогда не ощущал ничего даже приблизительно подобного – возбуждение, не подвластное им обоим, растертое вибрациями от музыки, которая пропитала их с головой. У Тэмина ощущение, будто они трахнулись уже там, на сцене, когда по очереди перехватывали друг у друга злые строки, хотя и были одеты, просто стояли рядом, но все равно, это было слишком горячо, слишком интимно и откровенно.

После произошедшего, Джонхена хочется до ярких вспышек под веками, это становится необходимо, как вода жаждущему. Тэмин мелко дрожит всем телом и продолжает рассеянно оглаживать божественно красивый торс, с трудом успевая отвечать на яростный поцелуй, с которым терзают его губы. Джонг закидывает на себя одну из длинных ног, с нажимом оглаживает бедро и охватывает ладонями ягодицы, затянутые в тугие брюки, сильно сжимает их, мнет, улыбаясь в очередной стон. Эти тесные брюки никак не могут скрыть тэминовой эрекции, особенно, когда между ними не остается никакого лишнего пространства и есть возможность собственным телом чувствовать твердый пульсирующий член. Противостоять такому возбуждению невозможно, Блинг знает это получше многих, оно топит и растворяет в себе, превращая в сгусток пылающего желания. Он криво усмехается, когда Тэмин начинает ерзать, жалобно всхлипывая, в попытках потереться и получить разрядку. Снисходительно сжалившись, он накрывает рукой чужой пах, поглаживает, несильно сжимая четко очерченный стояк. И уже через пару секунд чувствует, как напрягается под ним парень, неразборчиво всхлипывая что-то дрожащими губами, невольно поднимаясь на носочки.

Тэмину отчаянно хочется попросить. Попросить взять его здесь и сейчас, попросить жестко его трахнуть, попросить хорошенько отыметь его. Сама мысль о таком унижении оседает на языке кислым налетом, но тело ломит, а Джонг так силен и властен, только он способен сейчас утолить смертельную жажду, которой снедаем Тэмин. Другое дело, что Ли банально не успевает что-либо сказать – оглушающий оргазм бьет током уже через несколько секунд небрежных ласк, от него закладывает уши и трясет все тело, превращая в кучку ватной каши.

Пережив поток чужих чувств, таких ярких, что передаются через кожу вместе с дыханием, Джонхен, наконец, отстегивает от себя наручник, оставив его болтаться на безвольно повисшей руке. Тэмин, очевидно, в конец раздавлен произошедшим, такого всегда слишком много для первого раза, с непривычки. Хочется подколоть этого мелкого задиру – Тэ только что кончил в штанишки, слишком быстро, как для большого мальчика. Но Джонг отчего-то сдерживается, лишь хмыкнув с усмешкой, отпускает размякшее тело сползать на пол по стенке и уходит, все еще в попытках научиться заново дышать в привычном ритме.

Музыка широкими мазками падает на сознание, тонким слоем растирая по полотну новый цвет, смешанный из палитры тэминовых эмоций.